Школьные годы чудесные
Знаю, что многие дети школу терпеть не могут. Да и от взрослых можно то же самое услышать. А я школу любила всегда и с удовольствием бежала на уроки. Наверное, мне повезло и со школами, и с учителями. А ещё мне нравилось узнавать что-то новое.
Моя первая школа – сельская малокомплектная школа п/х (подсобного хозяйства) «Победа» Хвалынского района Саратовской области, где я закончила 1 и 2 класс. Этой школы давно уже нет, на этом месте – заросли клёнов. Но я всё равно её мысленно вижу, правда, расплывчато, как за окном в дождливую погоду: здание с большими окнами, которые выходили на единственную улицу села. Большую его часть занимал сельский клуб, а в меньшей была школа.
Стою на месте своего бывшего дома на главной улице Победы.
За этими зарослями через дорогу и стояла школа-клуб.
Перед школой-клубом был палисадник, переходящий со стороны школы в просторный двор, где мы играли на переменах. Весной в палисаднике на уроках труда мы сажали цветы в круглую клумбу. А ограждением для клумбы служили прутики, дугообразно воткнутые в землю. По двум сторонам двора были посажены деревья: вдоль уличного забора и между двором и медпунктом. Здесь так здорово было играть в игру «У медведя во бору…» В детстве казалось, что медведь среди зарослей сидит и вот-вот выскочит. Где-то среди зарослей стояло деревянное помещение с буквами М и Ж, куда ребятня регулярно наведывалась и в мороз, и в слякоть, и в жару.
В заборе, выходившем на заднюю часть улицы, тоже была калитка. Через неё мы строем ходили на прививки в соседний медпункт. Так как мама рассказывала, что в детстве ни уколов, ни прививок не боялась, то и я брала с неё пример и смело шагала впереди одноклассников.
По сегодняшним меркам помещение школы было очень маленьким, размером с современный школьный кабинет: в нём умещались два ряда парт, перед одним из которых стоял учительский стол. А место третьего ряда занимала так называемая «учительская» - отгороженный крашеными досками до потолка уголок, где стояли письменный стол и шкафы с книгами. В учительской я была несколько раз, когда учительница Валентина Алексеевна выдавала мне книжки для чтения.
Над доской в центре передней стены висел портрет Ленина (это было обязательно даже в то время, когда учились в начальных классах мои старшие дети, Серёжа и Света, - 1988 – 1990 г.г.).
План школы (сама чертила)
Напротив «учительской», через входную дверь, стояла круглая печка, а за ней, в углу, бак с водой, и вешалки для одежды на стене. Топил печь и приносил воду какой-то дедушка. Он, наверное, самый первый в школу приходил. Во всяком случае, зимой мы сразу кидались к печке греться.
Мой класс сидел на том ряду, что ближе к окнам (из окна я видела крыльцо своего дома): четыре парты и стол учительницы перед ними. Нас было 8 человек: Редихина Ирина (я), Ворон Вовка (дальний родственник), Антипин Саша, Занина Валя, Мартынова Вера, Лебедева Каля (Клавдия), Коля Романов, Саша Тихонов (мой троюродный брат). В соседнем ряду было пять парт, а учеников – 10. А может быть, в нашем классе было 10 учеников, а в соседнем – 12? Не помню! Из параллельного класса я помню только Риту Шмакову и сына медсестры Славика Степанова, которые дружили.
Я сидела за второй партой у окна. Впереди – Вовка Ворон, в которого я была тайно влюблена (а как же! Черноволосый, симпатичный, да к тому же учился хорошо, - что ещё для любви надо?). Рядом со мной сидел Коля Романов и списывал диктанты, что меня ужасно раздражало. Моя подружка Тоня Глазкова пошла в первый класс со мной вместе, но проучилась недолго: её родители решили, что рановато ей ещё учиться, и забрали из школы. Училась Тоня потом с моим братом Сашей в одном классе.
В то время школьники-мальчики ходили в серой ворсистой школьной форме, а девочки – в коричневых платьях и чёрных фартуках. У всех девочек были обязательные косички, а у мальчиков – смешные чубчики на стриженых головах. На груди – значок октябрёнка. Октябрятами мы становились в 1 классе в очередную годовщину великой Октябрьской революции, если вам это о чём-то говорит (перед уходом на осенние каникулы). На руки в школе мы надевали чёрные нарукавники, чтобы локти не протирались, наверное.
Очень похоже на мой класс: такие же парты, доска, портрет Ленина, чёрные нарукавники... Источник
В школьные годы мои парты в школе были весьма, по нынешним временам, своеобразные. Во-первых, они были двухместные и представляли собой монолит из собственно парты и намертво соединенной с ней скамьи.
Во-вторых, столешница у парт была не как у стола горизонтальная, а под углом. Чтобы вылезти из-за такой парты или встать, чтобы поприветствовать учительницу, надо было откинуть наверх столешницу. Даже не знаю, как её правильно называть, наверное, откидной доской. Когда в класс входил учитель, вставать полагалось обязательно и ждать, пока не разрешали сесть.
Сидя за партой, руки положено было держать на ней аккуратно сложенными, и сидеть так весь урок, пока не понадобится что-нибудь писать или читать. Тогда снова откидывалась доска, из парты доставался портфель или ранец, из него на парту выкладывались учебники, тетради и пенал с ручками-карандашами. Но так как я всегда была маленькой, чинно сидеть у меня не получалось: приходилось подкладывать под себя одну ногу, чтобы повыше сидеть.
В каждой парте в центре было специальное отверстие для чернильницы-непроливайки, а по обе стороны – желобки для ручек, чтобы не скатывались. Шариковые ручки появились только в 1969 году, когда я перешла во второй класс. В прописях пришлось писать перьевой ручкой. Позже появились перьевые самописки, которые были снабжены разными системами заправки. Сперва были с резиновым колпачком, как у пипетки, после появились ещё какие-то, уже не упомню все.
Вот такой перьевой ручкой я писала в 1 классе. Источник
А к каждой тетради прикладывалась промокашка (промокательная бумага), и в пеналах у всех лежали круглые «перочистки», чтобы снимать с пера застывшие комочки чернил, бумажные волокна и прочую ерунду. Перочистки, к слову сказать, мы шили своими руками на уроках труда. Несмотря на промокашки и перочистки, чистыми мои тетради нельзя было назвать. Помню постоянные кляксы и переписывание страниц тетради. Мама аккуратно вынимала листы, вшивала чистые, и мне приходилось переписывать не только заданную работу, но и те, что были написаны раньше.
Хорошо помню, как научилась читать. Было это осенью, в ноябре, наверное. Подзывает меня к себе Валентина Алексеевна, заводит в свой закуток-учительскую и даёт книгу со словами: «Ты теперь можешь читать, вот возьми очень интересную книгу». Книга была с рассказами. Кажется, «Денискины рассказы» Драгунского. А потом учительница дала мне сказку Валентина Катаева про мальчика на стрекозе. Очень мне понравился главный герой, а страшного индюка я невзлюбила с первого взгляда на картинки.
Но главное не в книжках, а в том, что я хорошо помню чувство удивления: «Как? Неужели я могу читать? И откуда учительница это знает? И почему я сама об этом не догадывалась?» Когда я сама стала учительницей, то не забывала этого чувства, и всем своим ученикам обязательно говорила: «Ну, вот! Теперь ты сам (сама) можешь читать!» И видела на их лицах то же самое удивление, которое увидела Валентина Алексеевна на моём лице много лет назад.
Я абсолютно не помню, был ли у меня в 1-2 классе дневник. Но табель с отметками помню. Обычно учительница делала табель из сложенного вдвое листочка тетради в клеточку. Мама долго хранила некоторые мои тетрадки, табели и рисунки. Но при переезде они затерялись.
Училась я легко, благодаря хорошей памяти и тому, что внимательно слушала учителя на уроках. Тройки и двойки были очень редкими гостями. В 1 и 2 классе была одна тройка за русскую народную песню «Уж как я ль мою коровушку люблю»: заигралась зимой на горке и не выучила. А на перемене времени не хватило выучить на «4».
По таким учебникам я училась
Учиться, как я понимаю, было гораздо легче, чем сейчас. В учебнике «Арифметика» были сплошь примеры и задачки, которые сейчас за таковые не считаются: слишком лёгкие, «не развивающие». Упражнения по русскому языку не требовали выполнения большого количества грамматических заданий. Достаточно было красиво списать текст. Поэтому и старались писать красиво. По чтению, правда, мы должны были учить все стихи, которые напечатаны в учебнике. Но зато вопросы были лёгкие, не такие, как сейчас.
На уроках рисования учительница давала нам картинки и «сводилки» (копировальную бумагу). Мы копировали ландыши и фиалки, а потом цветными карандашами раскрашивали картинки к 8 марта. Цветной бумаги никому не покупали. Мама дома раскрашивала красками альбомные листы. Из этой бумаги на уроке труда мы сворачивали конус и сверху надевали-приклеивали голову – получалось что-то вроде куколки-матрёшки. Их мы тоже дарили мамам.
Валентина Алексеевна играла на мандолине или домре (точнее не помню). Все уроки пения мы занимались тем, что разучивали какие-то песни к праздникам. Особенно мне запомнилась песня «На Мамаевом кургане тишина…» Так у нас жалостно выходило…
Из школьных праздников я помню только концерт к 8 марта (1969г) и новогодний утренник (встреча 1970 года), которые традиционно проходили в сельском клубе для всех жителей посёлка. На концерте для мам мне пришлось со сцены клуба петь частушки и за себя, и за растерявшуюся одноклассницу (хорошо, что слова её частушек смогла запомнить во время репетиций). А во втором классе в качестве Снегурочки я уже вела новогодний утренник.
До сих пор помню высокую нарядную ёлку в центре зала. Девочки – все как одна – снежинки. Костюмы в то время шили мамы и бабушки своими руками. Наряды для снежинок были из накрахмаленной марли и украшались блестящим «дождём» и снежинками, вырезанными из фольги от обёртки из-под чая или от шоколадных конфет (эти «золотинки» никогда не выбрасывали, а разглаживали и хранили в коробке специально к Новому году). А для украшения снегуркиной короны (картон, обёрнутый слоем ваты) мама разбила старую ёлочную игрушку и осколки приклеила на мучной клейстер в виде узора.
Самый запомнившийся мне конкурс: учительницы держали в руках шнурок, к которому были подвешены мелкие призы на нитках; детям завязывали глаза и вручали ножницы, которыми приз надо было ухитриться срезать. Ну и конечно стихи для Дедушки Мороза: каждый желающий ребёнок забирался на стул, чтобы всем было видно и слышно, и рассказывал стишок, получая от Мороза конфетку.
Мои самые первые честно заработанные деньги тоже связаны со школой. Однажды Валентина Алексеевна повела нас на птичник. Там мы ловили кур (шум стоял коромыслом, перья кругом летали) и по очереди подносили к кому-то, кто делал им прививки. Потом в конторе, как взрослые, мы получили деньги! Зажав в кулаке 3 рубля 75 копеек, я поспешила в единственный сельский магазинчик (сельпо) и купила маме красивую клеёнку на стол: с какими-то фруктами и ягодами. До сих пор помню ощущение гордости: САМА ЗАРАБОТАЛА!
Из-за отсутствия учеников в 1973 или 1974 году школу закрыли, её помещение стали использовать под совхозную столовую, а ученики отправлялись на учёбу в школу-интернат в соседней Алексеевке.
В конце семидесятых в посёлке построили детский сад (до этого дети-дошкольники были предоставлены сами себе). Выбрали красивое место в парке, между садом и улицей, в окружении деревьев. Рядом начали строить новую школу, здание которой цело до сих пор. Но это уже совсем другая история...
